Алексей
Активный участник
Реформа здравоохранения практически сделана (постучим по дереву). Следующий шаг: укрепление финансовой системы. Я буду много писать о финансовых реформах в ближайшие недели. Позвольте начать с простого вопроса: Чего пытаются добиться реформаторы?
Много общественных дебатов было о защите заемщиков. Действительно, новое Агенство по финансовой защите потребителей, призванное защищать их от обманных практик кредитования – это очень хорошая идея. Более качественная защита потребителей может ограничить общий объем пузыря на рынке недвижимости.
Однако защита прав потребителей может заблокировать выдачу множества субстандартных кредитов, не предотвращая резкого увеличения темпов мошенничества в традиционном кредитовании. И, конечно, это не помешает чудовищным бумам и падениям в секторе коммерческой недвижимости.
Реформа, другими словами, просто не сможет предотвратить как плохие кредиты, так и пузыри. Однако она может многое сделать для предотвращения финансового коллапса, к которому приводят пузыри, когда они лопаются.
Имейте ввиду, что лопание фондового пузыря 1990х, хотя и жестокое - домохозяйства потеряли $5 трлн. - не привело к финансовому кризису. Так чем же отличается последовавший за ним жилищный пузырь?
Быстрый ответ заключается в том, что пока фондовый пузырь создавал большие риски, они распространились на всю экономику страны, и, в отличие от рисков, созданных жилищным пузырем, эти риски концентрировались в финансовом секторе. В результате, взрыв жилищного пузыря угрожал сбить с опоры банки страны. А банки играют особую роль в экономике. Если они не могут функционировать, колесо коммерции в целом останавливается.
Почему банкиры берут на себя такой большой риск? Потому что в их собственных интересах сделать это. Увеличивая соотношение собственных и заемных средств, то есть совершая опасные операции с займами, банки могут увеличить краткосрочную прибыль. А эти краткосрочные прибыли, в свою очередь, отражаются на их бонусах. Если концентрация рисков в банковском секторе возрастает, это, в свою очередь, увеличивает риск общесистемного финансового кризиса, хотя... это не проблема банкиров.
Конечно, этот конфликт интересов является причиной существования банковского регулирования. Но за годы до кризиса, правила были смягчены, и, что еще более важно, регуляторы не смогли расширить правила для покрытия растущей “теневой” банковской системы, состоящей из институтов наподобие Lehman Brothers, которые выполняли подобные банковским функции даже при том, что они не предлагали обычные банковские депозиты.
В результате чего, финансовая индустрия была весьма прибыльна пока цены на жилье ползли вверх, что увеличило американскую прибыль почти на треть пока рос пузырь, но это и привело к краху в момент, когда пузырь лопнул. Это ситуация потребовала от правительства огромной помощи, и будет требовать в дальнейшем, если будет необходимо, вытащить отрасль назад от края пропасти.
И что интересно: помощь предоставлялась с несколькими условиями – в частности, крупные банки не были национализированы даже при том, что некоторые явно не выживут без правительственной помощи, так что у банкиров есть причина попробовать снова. В конечном счете, понятно, что они живут в стремлении к победе, проигрыши на пути к которой оплачивают налогоплательщики.
Тестом для реформы может служить то, как она снижает стимулы банкиров, и способность к концентрации рисков в будущем.
Прозрачность – это часть ответа. До кризиса вряд ли кто-то понимал, как много рисков на себя берут банки. Дополнительное раскрытие информации, особенно в отношении сложных финансовых инструментов, безусловно, облегчило бы ситуацию.
Помимо этого, важным аспектом реформы должны быть новые правила, ограничивающие возможности банков. Я буду изучать предложенный законопроект в будущих колонках, но что я могу сказать о финансовой реформе, которую принял Белый Дом с нулем голосов от республиканцев в прошлом месяце: новые ограничения на соотношении собственного и заемного капиталов выглядят неплохо. Не отлично, но вполне неплохо. Будет, однако, слишком просто ослабить эти правила, если доказать, что они не справляются с возложенной функцией. Несколько незначительных изменений в мелком шрифте и банкам было бы очень просто играть в ту же самую игру снова.
Реформа действительно должна взять на себя компенсационные методики в финансовой индустрии. Если Конгресс не может принимать законы против финансового вознаграждения за финансовые риски, оно может, по крайней мере, попытаться обложить их налогами.
Позвольте закончить на политической ноте. Главная цель реформы - служить стране. Если мы не осуществим обширную финансовую реформу сейчас, мы заложим основы для следующего кризиса.
В этой стране существует популистское негодование, а нежное обращение президента Обамы с банкирами поставило демократов на неправильную сторону этого негодования. Если конгрессионные демократы не займут жесткую позицию в отношении банков в ближайшие месяцы, они заплатят большую цену в ноябре.
Автор Пол Кругман, профессор Принстонского университета, нобелевский лауреат
Bubbles and the Banks, The New York Times, January 7
Постоянная ссылка на статью
Дальше...
Много общественных дебатов было о защите заемщиков. Действительно, новое Агенство по финансовой защите потребителей, призванное защищать их от обманных практик кредитования – это очень хорошая идея. Более качественная защита потребителей может ограничить общий объем пузыря на рынке недвижимости.
Однако защита прав потребителей может заблокировать выдачу множества субстандартных кредитов, не предотвращая резкого увеличения темпов мошенничества в традиционном кредитовании. И, конечно, это не помешает чудовищным бумам и падениям в секторе коммерческой недвижимости.
Реформа, другими словами, просто не сможет предотвратить как плохие кредиты, так и пузыри. Однако она может многое сделать для предотвращения финансового коллапса, к которому приводят пузыри, когда они лопаются.
Имейте ввиду, что лопание фондового пузыря 1990х, хотя и жестокое - домохозяйства потеряли $5 трлн. - не привело к финансовому кризису. Так чем же отличается последовавший за ним жилищный пузырь?
Быстрый ответ заключается в том, что пока фондовый пузырь создавал большие риски, они распространились на всю экономику страны, и, в отличие от рисков, созданных жилищным пузырем, эти риски концентрировались в финансовом секторе. В результате, взрыв жилищного пузыря угрожал сбить с опоры банки страны. А банки играют особую роль в экономике. Если они не могут функционировать, колесо коммерции в целом останавливается.
Почему банкиры берут на себя такой большой риск? Потому что в их собственных интересах сделать это. Увеличивая соотношение собственных и заемных средств, то есть совершая опасные операции с займами, банки могут увеличить краткосрочную прибыль. А эти краткосрочные прибыли, в свою очередь, отражаются на их бонусах. Если концентрация рисков в банковском секторе возрастает, это, в свою очередь, увеличивает риск общесистемного финансового кризиса, хотя... это не проблема банкиров.
Конечно, этот конфликт интересов является причиной существования банковского регулирования. Но за годы до кризиса, правила были смягчены, и, что еще более важно, регуляторы не смогли расширить правила для покрытия растущей “теневой” банковской системы, состоящей из институтов наподобие Lehman Brothers, которые выполняли подобные банковским функции даже при том, что они не предлагали обычные банковские депозиты.
В результате чего, финансовая индустрия была весьма прибыльна пока цены на жилье ползли вверх, что увеличило американскую прибыль почти на треть пока рос пузырь, но это и привело к краху в момент, когда пузырь лопнул. Это ситуация потребовала от правительства огромной помощи, и будет требовать в дальнейшем, если будет необходимо, вытащить отрасль назад от края пропасти.
И что интересно: помощь предоставлялась с несколькими условиями – в частности, крупные банки не были национализированы даже при том, что некоторые явно не выживут без правительственной помощи, так что у банкиров есть причина попробовать снова. В конечном счете, понятно, что они живут в стремлении к победе, проигрыши на пути к которой оплачивают налогоплательщики.
Тестом для реформы может служить то, как она снижает стимулы банкиров, и способность к концентрации рисков в будущем.
Прозрачность – это часть ответа. До кризиса вряд ли кто-то понимал, как много рисков на себя берут банки. Дополнительное раскрытие информации, особенно в отношении сложных финансовых инструментов, безусловно, облегчило бы ситуацию.
Помимо этого, важным аспектом реформы должны быть новые правила, ограничивающие возможности банков. Я буду изучать предложенный законопроект в будущих колонках, но что я могу сказать о финансовой реформе, которую принял Белый Дом с нулем голосов от республиканцев в прошлом месяце: новые ограничения на соотношении собственного и заемного капиталов выглядят неплохо. Не отлично, но вполне неплохо. Будет, однако, слишком просто ослабить эти правила, если доказать, что они не справляются с возложенной функцией. Несколько незначительных изменений в мелком шрифте и банкам было бы очень просто играть в ту же самую игру снова.
Реформа действительно должна взять на себя компенсационные методики в финансовой индустрии. Если Конгресс не может принимать законы против финансового вознаграждения за финансовые риски, оно может, по крайней мере, попытаться обложить их налогами.
Позвольте закончить на политической ноте. Главная цель реформы - служить стране. Если мы не осуществим обширную финансовую реформу сейчас, мы заложим основы для следующего кризиса.
В этой стране существует популистское негодование, а нежное обращение президента Обамы с банкирами поставило демократов на неправильную сторону этого негодования. Если конгрессионные демократы не займут жесткую позицию в отношении банков в ближайшие месяцы, они заплатят большую цену в ноябре.
Автор Пол Кругман, профессор Принстонского университета, нобелевский лауреат
Bubbles and the Banks, The New York Times, January 7
Постоянная ссылка на статью
Дальше...